Михаил Матовников: «В выжженной пустыне появились зеленые ростки»

На днях в Красноярске прошло очередное заседание CEO-клуба «Стра­тегия и лидерство», организованное Сбербанком для топ-менед­жеров крупных компаний края. Главным гостем мероприятия стал Михаил Матовников – старший управляющий директор и главный аналитик Сбербанка. Перед заседанием в ходе встречи с журналистами эксперт изложил свое видение экономического положения в стране и банковской системе, дал прогноз развития ситуации и проанализировал главные риски и уроки нынешнего кризиса.

– Михаил Юрьевич, ожидаемый вопрос: как вы оцениваете текущую ситуацию в экономике?

– Надо сказать, она неоднозначна. С одной стороны, у нас есть статистика, согласно которой дела идут не очень: ВВП падает, реальные доходы населения снижаются. С другой – а мы активно занимаемся поиском так называемых зеленых ростков, –

постепенно приходит понимание того, что этот кризис не является таким уж тяжелым, как можно было предполагать год назад.

Позитивные моменты следующие: несмотря на резкое падение цен на нефть, сохраняется положительный счет текущих операций, мы зарабатываем на внешней торговле все еще больше, чем тратим. Как ни странно, резко сократился отток капитала, причем связанный с погашением внешнего долга – он оказался гораздо меньше, чем ожидалось. Если говорить про небанковский сектор, то уже во втором квартале наблюдался приток капитала. Возможно, это деньги, которые возвращаются из офшоров.

И хотя мы видим, что уровень просрочки по кредитам растет, это происходит совсем не так, как в прошлый кризис. Практически не увеличилась просрочка в валюте – это вызвано тем, что банки, имея опыт предыдущих потрясений, не кредитовали в валюте заемщиков без валютных доходов. Валютная просрочка дала большую долю всех проблемных кредитов в 2008–2009 гг., а сейчас основные сложности сосредоточены в секторе недвижимости. Да, существует просрочка по рублевым кредитам, но складывается впечатление, что основные проблемные заемщики уже выявлены. Новых давно не появляется, и это значит, что пыль после взрыва осела и уже более-менее понятно, кто и как перенес кризис – многие, видно, сделали это достаточно успешно.

Другим дополнительным плюсом является то, что рост кредитования начался раньше, чем в прошлый кризис, когда падение продолжалось более года. В этот раз портфель корпоративного кредитования сокращался только 4–5 месяцев, а потом начался рост. В розничном кредитовании падение пока идет, но по результатам августа оно было незначительным, близким к нулю.

Еще один важный момент: безработица не растет радикальным образом. Да, реальные доходы населения, особенно малообеспеченных слоев, падают, и в банках с маржинальным кредитованием просрочка растет, но с кредитами у остальной части населения все довольно неплохо. Просрочка по ипотеке находится в пределах 1,5%, и это в значительной степени говорит о том, что ситуация в экономике остается здоровой.

Кроме того, в отличие от прошлого кризиса, когда прибыль предприятий упала вдвое, сейчас она выросла в 1,5 раза, а это значит, что у многих улучшились возможности обслуживания долга.

Все вместе эти факторы создают ощущение, что мы уже подходим ко дну кризиса, и скоро может начаться восстановление.

Каким окажется этот кризис – «упал – отжался» или «упал и медленно пополз», мы пока не знаем, но точно знаем, что уже приблизились к максимуму падения. Формально оно может продолжаться в IV квартале этого года и в I квартале следующего, восстановление начнется чуть позже. Возможно, что во многих отраслях минимум уже был пройден летом этого года и к концу августа наметилось некоторое оживление.

Девальвация рубля оказалась для многих компаний поводом если не нарастить производство, то поднять цены. Этим нынешний кризис радикально отличается от предыдущего, когда падение производства в среднем по стране составило около 11% и примерно так же упала отгрузка в рублевом выражении. Сейчас ситуация интересная: производство упало на 6%, а отгрузка выросла на 13%. То есть компании задрали цены. Потратили меньше, а заработали больше. И мы наблюдаем в некоторых секторах бурные инвестиции за счет собственных средств предприятий.

На первом месте с точки зрения инвестиционной активности – сельское хозяйство. Во многих южных регионах страны раскуплены практически все земли. Пока это не сказывается на статистике, хотя рост производства мяса и вырос на 5% и заметен высокий рост производства кормов. И это как раз те зеленые ростки, которые раньше невозможно было представить.

Есть конкретные примеры роста: так, завод «Монокристалл» стал мировым лидером по производству сапфировых стекол для часов благодаря партнерству с Apple Watch, сеть «Ашан» начала продавать российские продукты в Таджикистан… Многие производители, интегрированные с западными предприятиями, Bosch и Siemens, например, собираются реализовывать российскую электронику на европейских рынках, а Volkswagen – собирать в России двигатели.

– Все это благодаря слабому рублю?

– Во многом да, но я бы сказал иначе. Есть встречная тенденция. Ford наращивает производство в России, к нему переходят дилеры, а General Motors уходит из России. В чем отличие? Ford пришел первым, у него самая большая локализация, и он получил себе этот рынок. Мы видим, что выигрывают не те, кто инвестировал в кризис, а те, кто инвестировал еще до кризиса. Это главные бенефициары.

– А кто больше всех проиграл?

– На первом месте среди проигравших, как и всегда в кризисы, находится строительная отрасль, в том числе с точки зрения качества кредитов. Кроме того, мы видим, что большие проблемы есть у авиаперевозчиков и вообще у всех компаний, связанных с внешним туризмом, в то время как внутренний как раз демонстрирует хорошие результаты. И все же сейчас ситуация выглядит лучше, чем год назад, когда казалось, что жертв будет больше. Напротив, некоторые проблемные отрасли сегодня демонстрируют признаки оздоровления. Хотя в целом, конечно, финансовое положение остается сложным.

– Если перейти на уровень ниже: каковы сейчас основные риски для малого бизнеса?

– Я думаю, основные риски для него, к сожалению, не изменились. И это одна из областей, которые на самом деле вызывают наибольшие опасения. Наметившиеся факторы движения вперед не связаны с деятельностью малых предприятий и касаются только среднего и крупного бизнеса.

К сожалению, за все годы своего существования малый бизнес так и не сумел существенным образом нарастить свое присутствие в экономике России, а сейчас в торговле, например, еще и отступает под ударами крупных конкурентов. Надо понимать, что до кризиса многие крупные торговые сети работали на высокой марже и таргетировали достаточно состоятельную публику, а малый бизнес обслуживал кого победнее. Но сегодня крупные ретейлеры, чтобы выжить, начинают снижать маржинальность, у них есть эта возможность за счет масштабного присутствия. И это приводит к тому, что компании малого бизнеса сталкиваются с очень жесткой конкуренцией: в сетевых магазинах многие продукты и товары оказываются дешевле.

Действует известная в Америке аксиома – открытие Wal-Mart убивает малый бизнес на мили вокруг.

Надо понимать, что любой кризис – это про маржу. Уходят те, кто не выдерживает издержек.

Идет процесс просеивания наиболее эффективных игроков. Но это касается не только малого, но и крупного бизнеса.

– А какая сфера больше всех выигрывает от кризиса?

– Однозначно выиграли компании химической отрасли, производители минеральных удобрений. Сельское хозяйство тоже в выигрыше, но скорее по возможностям, чем с точки зрения финансов. Цены на многие экспортируемые товары упали, хотя девальвация рубля была настолько глубокой, что металлургические компании, например, все равно нарастили прибыль в рублевом выражении. А у химиков не произошло даже падения мировых цен – им девальвация принесла кучу денег.

– Как себя чувствуют в этот кризис банки? Новости о том, что Центробанк отзывает лицензии, поступают регулярно.

– В среднем Банк России отзывает по 2 лицензии в неделю. Причин отзыва в основном три: во-первых, за отмывание денег. Хотя в последнее время это встречается реже, всех основных нарушителей уже выявили. Вторая причина – действительное ухудшение ситуации из-за кризиса. И третья – криминальная. Чаще всего в таких банках после проверки обнаруживается огромная недостача средств: они выдавали кредиты своим заемщикам, которые не собирались возвращать деньги, привлекали вклады, не отражая их у себя на балансе, фальсифицировали сведения о портфеле ценных бумаг. Большая часть отзывов лицензий связана именно с криминальными банкротствами, собственники этих банков сами себя похоронили.

Почти нет среди закрытых банков таких, которые действительно пострадали от кризиса.

Исключения составляют банки потребительского кредитования, работавшие с низкодоходными слоями населения, – их накрыла волна просрочек.

Если же посмотреть на работающую часть банковской системы, то мы увидим интересную вещь. Основным действующим фактором здесь выступает не кредитный риск – качество кредитного портфеля остается в рамках разумных прогнозов, – а процентный риск, причиной возникновения которого было повышение ключевой ставки в декабре. В итоге стоимость привлечения средств юридических лиц выросла. Сейчас ставки по вкладам достаточно быстро снижаются, но те, что уже привлечены, стоят дорого и будут гаситься до I квартала следующего года. Однако, по всем прикидкам, уже к концу первого квартала банковская система выйдет на нормальную маржу и получит обратно 700 млрд руб. убытков процентного дохода.

На процентный риск как главный фактор снижения прибыли указывает и тот факт, что главные убытки несут крупнейшие банки: группы ВТБ, «Газпромбанк», ряд частных банков. Они имели больше долгов перед ЦБ и вкладчиками – рыночными кредиторами, а соответственно, более длинные кредиты и не могли резко повысить процентные ставки. Потому и произошло схлопывание процентных доходов.

Однако в следующем году рентабельность банков значительно вырастет, и в тех из них, что не были разворованы акционерами, «жизнь наладится». Лицензии будут отзываться и дальше, до сотни в год, но с учетом того, что в стране работают около 760 банков, это не критично. Те, кто уходит с рынка, по большей части сами создали себе проблемы, и в целом кризис привел к оздоровлению банковской системы.

– Финансовые события, произошедшие год назад, сейчас называют «драмой декабря 2014 года». Как, по-вашему, может ли случиться «драма 2015 года»? Что будет происходить с ключевой ставкой?

– Шоки, безусловно, возможны. Но меры, которые были необходимы для адаптации экономики, уже приняты. И главнейшая их них – это плавающий банковский курс. Девальвация августа, к примеру, ни на чем не сказалась: она не привела к панике физических лиц, никто не бросился скупать валюту и закупать товары в магазинах.

– У населения нет денег на закупки.

– Нет, но и экономика перестала метаться, а ведь на метаниях люди теряют денег больше, чем при философском отношении к жизни. Мы не видим из-за последней девальвации роста проблем у банков, и она, по-видимому, поможет предприятиям и бюджету достичь лучших финансовых результатов.

В декабре прошлого года Центрбанк защищал уровень курса, который казался обоснованным на тот момент. Сейчас экономика привыкла к ценам по более высокому курсу. Не думаю, что Центробанк нуждается в повторении подобных мер, и полагаю, что ключевая ставка до конца года еще будет понижена.

– А какой будет цена доллара к концу года?

– У аналитиков есть стандартный ответ: назовите цену на нефть, и станет понятна цена доллара. В том-то и дело, что наша экономика адаптировалась к очень широкому диапазону цен на нефть. Главная проблема низкой цены существует не для нефтяников, а только для бюджета. Вопрос состоит в том, что будет делать правительство, столкнувшись с бюджетным дефицитом, как оно сможет его финансировать. Мы видим, что сейчас принимаются непопулярные меры: заморозка пенсий, например. Она не только расстраивает пенсионеров, но и негативна с точки зрения наличия долгосрочных ресурсов в экономике.

С другой стороны, до конца года, я предполагаю, произойдет дальнейшее снижение валютных ставок.

Если все второе полугодие прошлого года в банках был дефицит валютной ликвидности, так что Центробанк даже начал предоставлять валюту банкам в кредит, то сейчас ее очень много: избыток составляет более 10 млрд. Никто не хочет брать кредиты в валюте, а клиенты продолжают нести эти деньги. В целом уровень валютных ставок у нас оказался очень завышенным. И они не упали после девальвации, поскольку подействовали санкции. Основная задача банков сейчас – повышать процентную маржу, а для этого требуется снижать стоимость пассивов, и дорогие валютные вклады никому не нужны.

Думаю, продолжится и снижение ставок по вкладам в рублях. Так что для тех, у кого сейчас имеются «лишние» деньги и возможность разместить их вдолгую, настал подходящий момент.

Что касается «драмы декабря», то год назад проблемы в экономике не прогнозировал только ленивый. Сейчас еще не все оправились от шока, но наметился тренд к восстановлению. Мы видим точку перелома.

– Сколько времени понадобится на восстановление экономики?

– Смотря что им считать. Например, ВВП по итогам года упадет примерно на 4%.
Возможно, восстановление займет 2 или 3 года, но ни в коем случае нельзя исключать вероятность более быстрых темпов, связанных с возникновением благоприятной экономической конъюнктуры. Мы видим, насколько волатильна в целом ситуация в мировой экономике. Именно в мировой – если раньше можно было анализировать положение дел в России, игнорируя мировые тренды, то сейчас, если вы хотите понять, что будет дальше, надо смотреть на Китай, ситуацию в США, Европе, в развивающихся странах. Мы все более втягиваемся в глобальную экономику, и провинциальный взгляд, что нам достаточно разбираться в собственных проблемах, больше уже не работает.

– Кто больше пострадал от экономических санкций и антисанкций?

– По России значительнее ударило падение цен на нефть, а не санкции. Они играют меньшую роль, чем можно было предположить, и больше значимы для отдельных регионов вроде Крыма.

Напротив, для внутренних производителей открылись новые возможности. Наблюдается быстрый рост в производстве оборудования для нефтегазового сектора, которым никто раньше не интересовался, компаниям стало интересным иметь альтернативных российских поставщиков. Толчок получили и другие отечественные производители.

На Западе влияние санкций сказалось по-разному. Некоторые компании заметно пострадали: например, понятно, что международные платежные системы потеряли внутренний российский рынок после создания национальной платежной системы. Более того, другие страны, увидев, что это возможно, начали создавать свои. По словам замминистра финансов, чуть ли не очередь выстраивается из желающих перенять российский опыт. Получается, что монополисты, которые, считалось, владеют инфраструктурой по умолчанию, будут вынуждены уйти. Такое происходит и с небольшими зарубежными компаниями, и в сельском хозяйстве.

Впрочем, мы живем во очень взаимосвязанном мире, и разрыв связей всегда является болезненным для обеих сторон.

– Насколько уменьшилась инвестиционная активность в России?

– По официальной статистике, инвестиции упали на 6% – это неприятно, но в кризис 2009 года показатель составлял 20%. А если учесть, что сейчас большое сокращение финансирования произошло в государственном секторе, то падение частных инвестиций оказывается еще меньшим, а в ряде отраслей даже наблюдается рост вложений.

Безусловно, есть падение ВВП, ухудшаются показатели в строительной отрасли, есть проблемы в розничной торговле, потребительская активность населения падает – я не хочу сказать, что все в экономике хорошо. Упомянутые зеленые ростки пробиваются в достаточно выжженной степи. Правда, появились они достаточно рано, и это радует.

– Дает ли этот кризис шанс уйти от сырьевой экономики?

– Надо понимать, что сырьевая экономика – не только бич, но и благо. Она дает достаточно большой денежный поток в страну, позволяет делать инвестиции. Отмечу, что сырьевая зависимость России падает: нефтянка за 20 лет почти не выросла, а ВВП практически удвоился – это означает, что доля нефтяного сектора упала. Она стала выше в бюджете, поскольку так устроена наша налоговая система, в которой изымается значительная часть доходов нефтяных компаний. Сейчас их доля начинает падать, и нет повода радоваться этому, поскольку естественное желание властей, которые хотят иметь сбалансированный бюджет, – это повысить налоги. Мы наблюдали повышение социальных налогов, обсуждение роста имущественных. Словом, сползание с нефтяной иглы может быть болезненным для остальной части экономики.

Кризис дает хороший урок.Но, к сожалению, многие специалисты расстроены отсутствием реформ.

Многие рассчитывали, что кризис станет для властей поводом провести давно назревшие экономические реформы,

прежде всего, связанные со снижением государственного давления на бизнес, особенно на малое предпринимательство. Дело не в том, что ему нужно дать денег, – требуется просто перестать мешать, и это будет позитивным сигналом для экономики.

– Резюмируя все сказанное, какие уроки можно извлечь из кризиса уже сейчас?

– Главный урок: в выигрыше оказались те, кто уже давно задумался об инвестициях и до кризиса вложился в развитие. Они увеличили не только цены, но и объемы. Второе. Бизнес, включая банки, до кризиса работал на условиях очень высокой маржинальности, нисколько не задумываясь об эффективности. Сейчас маржа падает, и компании с завышенными издержками начинают уходить из бизнеса. Думаю, будет сделан вывод о том, что необходимо всячески заботиться о повышении эффективности по всем направлениям.

Стереотипы поменяют и потребители. Раньше наблюдалось абсолютное безумие – люди со средними доходами покупали себе машины представительского класса, часто не в состоянии расплатиться по кредитам. Теперь покупки станут более рациональными, менее импульсными, меньше будет попыток приобрести чайник в кредит. Стандарты потребления и поведение в бизнесе станут более разумными, и это большой плюс.